Почему почти каждая русская сказка начинается с беды?
«Лиха беда начало» - можно сказать не только про любое новое дело, но и про русскую волшебную сказку. Потому что сюжет большинства из них строится именно на беде. Беда, несчастье, катастрофа служат катализаторами действия.
Некоторые фольклористы, анализируя русские сказки, выражаются аккуратнее. Вместо слова «беда» они говорят о нарушении гармонии или ощущении недостачи. Например, задумал отец женить сыновей (сказка «Царевна-лягушка»). Это не беда, а недостача: молодым людям пора подыскать невест, а их нет, нужно где-то взять. Или брат решил выдать сестер замуж (сказка «Марья Моревна»). Или повадилась жар-птица воровать золотые яблоки в царском саду («Сказка об Иване-царевиче, жар-птице и о сером волке) – не сказать, чтобы прямо беда, но неприятно, дисбаланс и яблок жалко. Беды в этих сказках будут потом случаться по ходу действия.
Но и те исследователи, которые используют слово «беда», правы. Фольклорист Владимир Пропп в своей книге «Исторические корни волшебной сказки» целую главу назвал «Беда и противодействие». Он говорит о тех многочисленных случаях, когда беда приходит из ниоткуда со всей своей неотвратимостью, а предшествует ей абсолютно хичкоковский саспенс. Все окружающие знают, что должно что-то случиться, видят страшные вещие сны или просто предчувствуют дурное. И действительно, вскоре змей похищает девушку, или мачеха выгоняет падчерицу из дома, или злые сестры придумывают пакость и израненный жених младшей сестры едва не погибает, а после и вовсе пропадает, и девушке нужно идти его вызволять.
«Какая-либо беда — основная форма завязки. Из беды и противодействия создается сюжет. Формы этой беды чрезвычайно разнообразны», — пишет Пропп. Но есть и хорошие новости: к концу сказки беда обращается в благо, похищенная царевна благополучно возвращается с женихом, изгнанная падчерица — с богатыми дарами и часто следом вступает в брак. И живут они потом долго и счастливо.
