Приключения Михаила Ломоносова в Германии

«Деньги, привезенные с собой, они прокутили… Наделали разных долгов… Они через меру предавались разгульной жизни и пристрастны к женскому полу», – отчитывался знаменитый профессор Христиан Вольф о поведении русских студентов, приехавших на учебу в гессенский Марбург из Петербурга. Среди этих студентов был не кто иной, как будущий ученый-энциклопедист Михаил Ломоносов (1711–1765) – крупнейшая фигура в российской науке XVIII века, чье имя сегодня носит главный университет страны. Рассказываем, как Германия изменила жизнь ученого – не только профессиональную, но и личную. 

Как студент Ломоносов оказался в Германии 

Сын зажиточного крестьянина так тянулся к знаниям, что тайно ушел из дома в селе Холмогоры близ города Архангельска на севере страны и пешком добрался до Москвы, чтобы поступить в Славяно-греко-латинскую академию. Вместе с торговым караваном он прошагал 1168 км по русской зиме. Позднее будущий ученый перебрался в Петербург, где начал учиться в университете при Академии наук и взялся за изучение немецкого языка: им много пользовались в российской системе образования, поскольку для большинства педагогов этот язык был родным.

В то время Российской империи требовались специалисты по горному делу и металлургии, чтобы осваивать богатые природные ресурсы Сибири. Глава Академии наук Иоганн Корф предложил направить несколько способных студентов на учебу в Германию, в саксонский город Фрайберг, где преподавал именитый берг-физик Иоганн Генкель. Корф организовал заграничную поездку, которая начиналась в университетском городе Марбурге: сначала трем избранным ученикам нужно было освоить более базовые науки – математику, физику, философию, химию. В ноябре 1736 года Ломоносов и его товарищи были зачислены в Марбургский университет.

Разгульная жизнь в Марбурге

Марбургский университет (гравюра конца XVIII в.)

В атмосферу студенческой вольницы, царившей в Марбурге, русские студенты окунулись с головой. Перед отъездом Ломоносов получил в дорогу крупную сумму в 300 рублей – для молодого человека, жившего в Петербурге довольно бедно, эти деньги были пропуском в жизнь, полную роскошеств. Он накупил книг, приобрел новый костюм, нанял учителей танцев и фехтования. Из Петербурга ему пеняли: «Учителей фехтования и танцевания... больше не держать. И вообще не тратить деньги на наряды и пустое щегольство!» 

Впрочем, занятия по фехтованию были чуть ли не необходимостью: про немецких студентов Ломоносов писал, что они «зело задиристы, то и дело пускают в ход кулаки, а то и шпаги». Русские, однако, умело давали отпор: профессор Марбургского университета Христиан фон Вольф, на попечении которого находились молодые люди, позднее признавался, что отъезд студентов стал для него облегчением, поскольку им «всякий боялся сказать хотя бы слово, ибо своими угрозами они держали всех в страхе». 

«Светлая голова» 

Отпуская молодых людей в Германию, Иоганн Корф наставлял их «во всех местах во время своего пребывания показывать пристойные нравы и поступки, также и в продолжении своих наук наилучше стараться». И если в примерном поведении студентов еще можно было усомниться, то в учебе Ломоносов показал блестящие результаты. Вольф сразу заприметил его среди товарищей, называя «самой светлой головой между ними». 

Дом, в котором Ломоносов жил в Марбурге

«Молодой человек с прекрасными способностями, Михаил Ломоносов со времени своего прибытия в Марбург прилежно посещал мои лекции математики и философии, а преимущественно физики и с особенностью старался приобретать основательные познания. Нисколько не сомневаюсь, что если он с таким же прилежанием будет продолжать свои занятия, то он со временем, по возвращении в отечество, может принести пользу государству, чего от души и желаю», – такую характеристику оставил профессор Ломоносову. 

«Благодетель и учитель»

И. М. Бернигерот. Портрет Христиана Вольфа

Вольф воспитал в нем главное качество ученого – научное мышление, отмечает российский историк Сергей Переверзенцев. Помимо знаний Ломоносов вынес из занятий с профессором полезные практики: разрабатывая годы спустя проект Московского университета, Ломоносов учел идеи Вольфа, который преподавал в Марбурге не на латыни, как было принято в то время, а на немецком – родном языке студентов. Так и Ломоносов предписал проводить занятия в Москве на русском, а не на латинском. 

Уроки Вольфа не ограничивались исключительно наукой, некоторые из них касались жизни в целом. Так, по окончании учебы русских студентов в Марбурге Вольф выплатил их долги из собственных средств (потом, впрочем, российская Академия наук вернула ему убытки), тем самым поразив Ломоносова до глубины души, так что тот «от горя и слез не мог промолвить ни слова». Профессор хорошо понимал студентов, их трудности и потребности, а потому относился к своим ученикам с теплом и терпением, несмотря на их поведение. Ломоносов через всю жизнь пронес огромную благодарность и признательность по отношению к марбургскому наставнику и в своих записках называл его не иначе, как благодетелем и учителем.

Новый город, новый профессор

Фрайбергская горная академия

Отучившись у Вольфа, студенты отправились во Фрайберг изучать металлургию. Новым наставником стал берг-физик Иоганн Генкель: изначально именно он подал президенту Академии наук Корфу идею отправить студентов за границу. Еще до их прибытия во Фрайберг Генкель получил от Корфа довольно нелестную характеристику своих будущих учеников: «Эти три лица в прилежании и успехах своих очень не равны между собою; в мотовстве же как бы превосходят друг друга». Тем не менее преподаватель отнесся к прибывшим довольно любезно, и поначалу отношения между ним и Ломоносовым складывались весьма неплохо: он прилежно изучал под руководством профессора предмет, ради которого и затевалось это многолетнее путешествие. 

Вид дома, где в 1739–1740 годах жил Ломоносов

Однако со временем между Генкелем и его учеником разразился конфликт. Видя образ жизни молодых людей, Академия наук решила урезать их содержание и попросила профессора «кроме одного талера в месяц <...> на карманные деньги и разные мелочи, не выдавать никаких денег на руки, а <...> объявить везде по городу, чтобы никто им не верил в долг, ибо <...> Академия наук за подобный долг <...> не заплатит ни одного гроша». Генкель строго придерживался полученных инструкций, и напряжение между ним и Ломоносовым росло, в своих письмах в Петербург оба изображали друг друга самыми мрачными красками. Кончилось тем, что Ломоносов без разрешения покинул Фрайберг, немного поскитался по другим городам, надеясь на встречу с русским дипломатом и возвращение домой, а затем вернулся в Марбург. 

Тайная женитьба

Елизавета-Христина Цильх

В Марбурге Ломоносова ждали. Приехав туда в первый раз в самом начале своей учебы, в 1736 году, он поселился у вдовы зажиточного пивовара фрау Елизаветы Цильх. Потеряв мужа, та была вынуждена сдавать комнаты, чтобы обеспечивать детей – сына Иоганна и дочь Елизавету-Христину. В тот момент, когда студент из России впервые переступил порог дома Цильхов, Лизхен было шестнадцать – Ломоносов же был старше ее почти на десять лет. Через несколько лет, перед отъездом студента во Фрайберг, пара поженилась, а в конце 1739-го Елизавета-Христина родила дочь. 

Девочка считалась незаконнорожденной: брак между русским студентом и немкой, принадлежавшим к разным конфессиям, был заключен не в церкви и считался гражданским. Теперь же, по возвращении Ломоносова, состоялось и венчание. В марбургской церковной книге появилась запись: «6 июня 1740 года обвенчаны Михаил Ломоносов, кандидат медицины, сын архангельского торговца Василия Ломоносова, и Елизавета Христина Цильх, дочь умершего члена городской думы и церковного старосты Генриха Цильха». 

Помимо изысканий в области точных наук ученый занимался литературой и стихосложением. Его первый поэтический опыт относится именно к марбургским временам, некоторые биографы связывают его с чувствами к Елизавете-Христине. Это был перевод оды, приписываемой тогда древнегреческому лирику Анакреонту: «Хвалить хочу Атрид, / Хочу о Кадме петь, / А Гуслей тон моих / Звенит одну любовь».

С третьей попытки

Портрет М. В. Ломоносова

Содержать семью на деньги, которые Ломоносов получал от Академии наук, было трудно. Ученый вновь погрузился в долги, и кредиторы уже грозили ему тюрьмой. К тому же он был вынужден скрывать от Петербурга свой брак с немкой. Было ясно, что пришло время решать, как жить дальше (остаться или уехать на родину), и, наконец обдумав свое положение, студент «принужденным себя увидел уйти из сего города, питаясь милостынею по дороге <…>  Не простившись ни с кем, ниже с женою своей, одним вечером вышел со двора и пустился прямо по дороге в Голландию». Однако его планы нарушило стечение обстоятельств: в селе под Дюссельдорфом он попался на глаза прусскому офицеру-вербовщику с товарищами. 

«Офицер просил его учтивым образом сесть подле себя, отужинать с его подчиненными и вместе выпить так ими называемую круговую рюмку. В продолжение стола расхваливаема ему была королевская прусская служба. Ломоносов так был употчеван, что не мог помнить, что происходило с ним ночью. Пробудясь, он увидел на себе красный воротник, который был частью прусской униформы. В карманах ощупал несколько прусских денег. Прусский офицер, назвав его храбрым солдатом, дал ему между тем знать, что, конечно, сыщет он счастие, начав служить в прусском войске. Подчиненные сего офицера именовали его братом...» 

Так русский ученый, за ночь сделавшийся прусским рейтером, оказался в крепости Везель, более чем за 170 км от Марбурга, куда послали новобранцев из округи. Дезертирство в прусской армии каралось строго, но Ломоносов был твердо намерен бежать. Однажды ночью, выгадав момент, когда окружающие его солдаты уснули, студент через окно выбрался на улицу, преодолел крепостной вал, переплыл ров и бросился бежать, преследуемый прусскими военнослужащими. Беглецу удалось оторваться от погони. Безрезультатно проскитавшись по чужбине, Ломоносов вновь вернулся в Марбург, где написал покаянное письмо в Петербург. 

Историческое здание Московского университета

Так, летом 1741 года ученый с третьей попытки оказался в родной Российской империи, проведя за границей почти пять лет. В Марбурге он оставил беременную супругу, которую все еще держал в тайне. Елизавета-Христина приехала к мужу лишь через два года, полных тревоги и неизвестности, своими силами выяснив местонахождение ученого с помощью российского дипломата. Через него же она передала письмо супругу, по прочтении которого Ломоносов, согласно биографии, воскликнул: «Боже мой! <…> Обстоятельства мешали мне <…> не только вывесть ее сюда, но и писать к ней. Теперь же пусть она приедет; завтра же пошлю 100 рублев на дорогу». Так наконец произошло воссоединение семьи ученого и завершился полный приключений немецкий период его молодости.