10 западных произведений, которые стали классикой русской литературы
Русские поэты-переводчики очень хорошо и профессионально делают свою работу, но некоторые из них буквально совершили чудо. В результате их усилий иностранная поэзия и проза зазвучали на русском как великие произведения, а не как подстрочник.
«Илиада» Гомера в переводе Николая Гнедича
Елена и Парис. Гомер «Илиада» (перевод Гнедича, издание второе, 1892)
До Гнедича Гомера переводили либо александрийским стихом (который звучал слишком легковесно), либо прозой. Поэт поставил перед собой цель: передать эпический размах и вместе с тем звучание гомеровского гекзаметра на русском. Для этого он использовал шестистопный дактиль. В результате перевод Гнедича был встречен как национальное культурное событие (1829). Пушкин написал знаменитые строки:
Слышу умолкнувший звук божественной эллинной речи;
Старца великого тень чую смущенной душой.
Правда, он же не удержался от эпиграммы:
Крив был Гнедич поэт, преложитель слепого Гомера,
Боком одним с образцом схож и его перевод.
«Одиссея» Гомера в переводе Василия Жуковского
«Гомер. Одиссея» пер. В.А. Жуковского. Герберт Джеймс Дрейпер, «Одиссей и сирены»
Критик Белинский неслучайно называл Жуковского «литературным Колумбом Руси», который открыл ей европейскую литературу. Поэт настаивал, что перевод — это не копирование оригинала, а творческое сотрудничество автора и переводчика, создание идеального произведения на родном языке. У Жуковского в переводе «Одиссеи» (1849) звучит уже не архаичная мощь, как у Гнедича. Это поэтичная эпопея, идеально соответствующая стилю самого Жуковского.
Баллады немецких романтиков в переводе Василия Жуковского
«Странник над морем тумана», 1818. Жуковский Василий Андреевич, типография И. Глазунова, 1907
Через переводы Жуковского русская публика познакомилась с балладами немецких и английских романтиков. «Кубок» Шиллера и «Лесной царь» Гете стали хрестоматийными, их заучивали наизусть поколения гимназистов. Переводы Жуковского повлияли на раннего Пушкина, Лермонтова и других поэтов пушкинской плеяды.
Шекспир в переводе Бориса Пастернака
Сцена театра в «Гамлете», Эдвин Остин Эбби. «Шекспир. Трагедии» в переводах Бориса Пастернака, Библиотека мировой литературы
Пастернак не столько переводил Шекспира, сколько заново создавал его для русского читателя. Его «Гамлет», «Ромео и Джульетта», «Король Лир» — это полноценные поэтические произведения. Фраза «Быть или не быть — вот в чем вопрос» (To be, or not to be: that is the question), благодаря Пастернаку, известна каждому русскому. Как и «Но повесть о Ромео и Джульетте останется печальнейшей на свете» (For never was a story of more woe than this of Juliet and her Romeo).
Роберт Бернс в переводе Самуила Маршака
Роберт Бернс в переводах С. Маршака
Маршак сделал шотландского поэта практически русским народным. Его переводы настолько мелодичны, точны и полны душевности, что песни и стихи Бернса («В полях под снегом и дождем...» (O, wert thou in the cauld blast), «Любовь и бедность» (O poortith cauld, and restless love) читаются как исконно русские.
«Над пропастью во ржи» Сэлинджера в переводе Риты Райт-Ковалевой
Обложка первого американского издания. Портрет Риты Райт-Ковалевой
Перевод вышел в 1955 году и долгое время был единственным на русском языке: подавляющее большинство читателей знакомы с книгой именно по нему. Название романа, The Catcher in the Rye, передано метафорически — «Над пропастью во ржи». Есть и другие цензурные и идеологические разночтения, умолчания и неточности. И тем не менее, для нескольких поколений русских читателей Холден Колфилд говорит именно словами Райт-Ковалевой.
«Божественная комедия» Данте в переводе Михаила Лозинского
«Ад» Сандро Боттичелли (Ватиканская апостольская библиотека). Перевод «Божественной комедии» М.Л. Лозинского
Это самый известный, уважаемый и «академический» перевод. За него Лозинский в 1946 году получил Сталинскую премию. Переводчик поставил перед собой задачу передать текст Данте с максимальной филологической точностью, сохранив все смысловые нюансы, сложную строфику и ритмико-синтаксическое строение фраз. В результате получился текст невероятной плотности и интеллектуальной глубины. Фразу «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу» тоже знают все русские.
«Сто лет одиночества» Маркеса в переводе Валерия Столбова и Нины Бутыриной
Обложка первого издания книги Г.Г. Маркеса «Сто лет одиночества», Буэнос-Айрес, 1967
Первый перевод знаменитого романа был выполнен еще в советские годы (конец 1960-х) и, как и в случае с «Над пропастью во ржи», остается наиболее популярным и любимым. Бутырина и Столбов создали тот самый плотный и поэтичный язык, с которым ассоциируется магический реализм Маркеса в России.
«Властелин Колец» Толкина в переводе Владимира Муравьева и Андрея Кистяковского (первая полная версия)
Трилогия «Властелин колец» издания «Радуга»
Несмотря на более поздние и более точные переводы, именно эта версия стала культовой для немалой части советских и российских поклонников. Она наполнена эпическим величием и архаикой, которые идеально легли на восприятие произведения русским читателем.
«Маленький принц» Антуана де Сент-Экзюпери в переводе Норы Галь (Элеонора Гальперина)
The Little Prince book cover, 1943. Нора Галь в Переделкине
Перевод сказки-притчи о мальчике, странствующем по Вселенной, вошел в историю русской литературы наравне с оригинальными текстами. Галь создала хрестоматийный текст, в котором множество фраз стали крылатыми («Мы в ответе за тех, кого приручили», «Зорко одно лишь сердце»). Ее язык — простой, глубокий и лиричный — идеально совпал с духом произведения.
