Велесова книга: как из исторической фальсификации выросло целое религиозное течение

«В те времена был Богумир – муж Славы, и имел он троих дочерей и двух сыновей. И мать их, которую звали Славуня, <...> сказала Богумиру на седьмой день: “Мы должны выдать своих дочерей замуж, чтобы увидеть внуков”. И запряг Богумир повозку и поехал, куда глаза глядят. И доехал до дуба, стоящего в поле, и остался ночевать у костра. И увидел он в вечерних сумерках, что к нему подъезжают три мужа на конях. <...> И вернулся Богумир в степи свои и привел трех мужей дочерям. Отсюда начало трем родам. Отсюда идут древляне, кривичи и поляне, ибо первая дочь Богумира имела имя Древа, а другая – Скрева, а третья – Полева. Сыновья же Богумира имели имена Сева и младший Рус. От них идут северяне и русы. Три же мужа были Утренник, Полуденник и Вечерник».

Так звучит легенда о происхождении славян по версии Велесовой книги – якобы древней летописи, рассказывающей историю народов Евразии с IX века до н. э. Оригинал этого документа никто никогда не видел. Но это не помешало Велесовой книге обрести невероятную популярность – вышло более 10 переводов! – и стать одним из главных «учений» неоязычников.

История книги

Автор мистификации – русский эмигрант Юрий Миролюбов. В 1952 году он написал в редакцию русскоязычного журнала «Жар-птица», издававшегося в Сан-Франциско, дескать, он, Миролюбов, обнаружил некие древние дощечки V века, в которых излагается история Древней Руси. В 1955 году журнал опубликовал единственное изображение – снимок текста, переписанного с дощечки. А с 1957 по 1959 год издание выпустило перевод полного «текста с дощечек», выполненного Миролюбовым и другим любителем древних памятников эмигрантом Александром Куренковым, с которым тот состоял в переписке. 

Русский писатель-эмигрант Юрий Петрович Миролюбов (1892–1970)

Сам Миролюбов называл артефакт «Дощечки Изенбека». По его версии, они принадлежали художнику Федору Изенбеку, который нашел их в годы Гражданской войны в одной из разграбленных усадеб и после эмиграции возил с собой по Европе. В 1925 году в Брюсселе он познакомился с Миролюбовым и позволил тому изучать дощечки в течение 15 лет. 

«Он очень подозрительно относился ко всяким поползновениям насчет “дощек”. Даже мне не давал на дом! Я должен был сидеть у него в ателье, на рю Бесм, в Юккле, и там он меня запирал на ключ, и раз я у него просидел в таком заключении двое суток! Когда он пришел, то был крайне удивлен. Он совершенно забыл, что я у него в ателье», – писал Миролюбов еще одному исследователю дощечек Сергею Лесному.

В 1941 году, во время оккупации Бельгии нацистами, художник умер, и следы «артефакта» затерялись.  

Реконструированная табличка Изенбека

Само словосочетание «Велесова книга» вошло в оборот в 1966 году с подачи Лесного. Он выпустил за рубежом сочинение «Велесова книга» с собственной расшифровкой дощечек и выдержками из переписки с Миролюбовым. 

Мнение ученых

Многие авторитетные советские палеографы, историки, археологи, археографы, лингвисты и литературоведы сошлись во мнении, что  «Дощечки Изенбека» – подделка. В истории «артефакта» их насторожило все, от отсутствия сведений о первых владельцах до алфавита, жанровых и лингвистических особенностей перевода. 

В тексте путаница в датах, отсчет времени ведется не характерным для летописей образом, не указано топонимов, имен царей и полководцев, не изложены сюжеты крупных событий, зато присутствуют речевые анахронизмы. Между напечатанными «Жар-птицей» текстами и архивами Миролюбова, позднее оказавшимися в распоряжении ученых, также имелись расхождения.

Изображение, заявленное как «фотография дощечки Изенбека №16», журнал «Жар-птица», Сан-Франциско (1955)

Отдельно ученые разобрали алфавит и грамматической строй языка: для этого им оказалось достаточно репродукции текста с дощечки. Анализ выявил мешанину форм из современных славянских языков, разнообразие вариантов написания одних и тех же слов, невиданные способы словообразования. Сама письменность – так называемая велесовица – представляла собой подражание кириллице с верхней горизонтальной чертой по типу индийского деванагари. 

«Анализ Велесовой книги свидетельствует, что язык, которым она написана, не мог существовать. Нет такого языка, который не имел бы устойчивой фонетической системы, единых правил грамматики, так нарушал бы хорошо изученные закономерности развития всех славянских языков», – писал советский литературовед-медиевист Олег Творогов.

Он же обратил внимание на сюжетное и графическое сходство Велесовой книги с сочинениями фальсификатора рубежа XVIII–XIX веков Александра Сулакадзева. Тот создавал как «авторские» подделки, так и подложные приписки к подлинным рукописям, прибавлявшие документам возраста. 

Несмотря на несостоятельность Велесовой книги как исторического документа, интерес к ней вышел за рамки академических кругов. Текст, в частности, привлек внимание приверженцев русского язычества. 

В 1976 году в массовом еженедельнике «Неделя» вышла статья о Велесовой книге, которую авторы представили как «таинственную летопись, позволяющую по-новому взглянуть на времена возникновения славянской письменности, пересмотреть научные представления о происхождении и мифологии славян». Эта публикация не ставила под сомнение достоверность сомнительного текста и помогла его дальнейшему распространению.  

В чем секрет популярности Велесовой книги?

«Наиболее трудная проблема, связанная с Велесовой книгой, относится не к лингвистике и не к истории, а к сфере социальной психологии. Она состоит в том, что поддельный характер книги хорошо виден только профессиональным лингвистам и историкам, тогда как неподготовленный читатель легко оказывается в плену примитивных – однако многим импонирующих – выдумок о том, как древние русичи успешно сражались с врагами уже несколько тысячелетий тому назад. И утверждения науки, увы, не перевешивают в глазах такого читателя привлекательных фантазий дилетантов», – обращает внимание советский и российский лингвист, академик Андрей Зализняк.

Перевод с дощечек напечатали на территории России только в 1992 году и позднее десятки раз переиздавали. С того же года про Велесову книгу активно писали и не ставили под сомнение ее подлинность газеты и журналы – националистические, общественно-политические («Московский комсомолец») и даже научно-популярные («Наука и религия», «Чудеса и приключения»). В середине 1990-х ее даже упомянули в экспериментальном учебнике истории для старших классов. Отсылки на нее встречались и в профессиональных изданиях для педагогов-историков. 

Интерес к неоязычеству вырос в 1990-е не на пустом месте: он был и в дореволюционной России в среде славянофилов, и в СССР. В советское время увлечение архаичной славянской культурой поддерживалось сверху, чтобы снизить значимость православия, которое Коммунистическая партия подавала как «инструмент порабощения славян». Так язычество оправдывало коммунистические порядки и помогало властям бороться с христианством. 

В 1960-е годы в советском кинематографе тема славянского язычества поднималась в картине «Андрей Рублев» Андрея Тарковского (1966), в новелле «Праздник»

Затем, после распада Советского Союза, в обществе наступил кризис идентичности. И многие снова стали искать ответы в язычестве.

«В этом была психологическая потребность. Люди отошли от одной идеологии, и им нужна была другая. Часть обратилась к традиционной религии, часть стала искать инопланетян, другие обратились к неоязычеству», – отметил в комментарии Russia Beyond преподаватель СПбГУ, историк-антрополог Сергей Егоров. 

Спрос на новую идеологию активно подогревался со стороны беллетристов: российские писатели осваивали и «творчески переосмысляли» сюжеты Велесовой книги в своих произведениях, посвященных величию дохристианской Руси.

«Вместе с крахом коммунистической идеологии восстал черный столб всевозможной мистической дури и вместе с ним – армия авантюристов, зарабатывающая хорошие бабки на дураках, полудурках и очарованных странниках», – позднее признавался писатель Сергей Алексеев, чье творчество оказало большое влияние на развитие идей славянского неоязычества. 

Сергей Алексеев

Материал, предоставленный Велесовой книгой, отлично подходил для конструирования новой, привлекательной идеологии. В книге, в частности, утверждалось, что славянское язычество было миролюбивой религией, в которой не было человеческих жертвоприношений. Хотя официальная наука доказала обратное.

«Неоязыческие идеологи лучше кого бы то ни было понимали всю шаткость известных им построений, основанных на значительно устаревших данных и отживших свое методических подходах. Им как воздух нужен был достоверный оригинальный источник, чтобы ссылаться на него как на последнее неопровержимое доказательство. Не случайно в течение десятилетий энтузиасты-дилетанты настойчиво, хотя и безрезультатно вели поиски памятников древнейшей славянской письменности. Так что Велесова книга оказалась для них даром божьим», – подчеркивает историк Виктор Шнирельман.  

Участники языческого праздника летнего солнцестояния, 2017