Почему чукчи до сих пор разводят оленей и охотятся на морских зверей

Далеко-далеко на самом краю России, там, где в бескрайней тундре начинается новый день, живут чукчи. Они называют себя «настоящими людьми» или на их языке луораветланами. Жизнь на Чукотке нелегкая, но и правда настоящая. «Тундровые» чукчи - это оленеводы-кочевники, а «береговые» - морские охотники. Всего их около 16 тысяч человек, и большинство обитает на Чукотском полуострове. Многие из них, как сто, двести и даже триста лет назад занимаются традиционными для своего народа промыслами. 

Их профессия и быт могут показаться архаичными, однако их жизнь протекает вовсе не в изоляции от окружающего мира. Они пользуются и смартфонами, и ноутбуками, и банковскими картами.

Бригада номер три

Вертолет "Чукотавиа" посреди тундры.

Вертолет долго кружит над тундрой в поисках стойбища чукчей. Найти их непросто. Современные кочевники поделены на бригады, каждая из которых, перемещаясь с места на место, сообщает свой маршрут руководителям оленеводческих предприятий.

Где все?

Вот только есть проблема, говорят пилоты: у оленеводов свои названия сопок и рек, а на карте совсем другие. И над тундрой можно лететь несколько часов и не увидеть ни человека, ни зверя. 

"Привет!"

Наконец показалась долина с несколькими ярангами, традиционными чукотскими жилищами, и навстречу радостно выбежали дети. Это стойбище бригады номер три. Сюда редко садятся вертолеты, потому что до поселка Эгвекинота всего 70 км. Близко. А гостям всегда рады. 

В бригаде три семьи. Сейчас мужчины ушли в тундру пасти оленей, и в стойбище остались только женщины, дети и пожилые мужчины. 

Валерия с детьми.

Валерия  – русская, она раньше жила в Эгвекиноте, но познакомилась с будущем мужем из семьи оленеводов и решила переехать в тундру. В свои 29 лет она воспитывает двух детей, Валю (около 5 лет) и Кирилла (около года). Такие семьи здесь не редкость. «Времена, когда женщины рожали в яранге, давно прошли, - говорит она. - Муж говорил, что раньше все привозили вертолеты. Сейчас у нас свой вездеход, мы ездим в поселок за продуктами, топливом. Когда дети подрастут, сами будем отвозить их в школу». 

"Пошли гулять."

У них большая яранга, в центре которой очаг с дымящимся чайником. Нам огнем коптится рыба. На полу постелены мягкие шкуры оленей, спальня отделена плотным занавесом. По всему полу расставлены удлинители с розетками: все-таки нужно заряжать мобильные телефоны и прочую технику. Связи в долине нет - чтобы позвонить, нужно идти на сопку. У детей есть и машинки, и куклы, но им интереснее всего просто гулять. 

За рулем "Бурана". Не по-настоящему, конечно.

«Пошли на “Буран”, - тянет за руку Валя, - кататься по тундре». Конечно, заводить снегоход по-настоящему ей рано, но она берет с собой куклу и представляет, как мчится по Чукотке. До школы еще пара лет, но Валя уже говорит, что будет возвращаться и помогать  маме.

На пенсию в тундру

Сергей у яранги.

На Чукотке работает 14 муниципальных предприятий, в которых состоит примерно 600 оленеводов со 150 тысячами оленей. У чукчей есть олени и личные, и муниципальные, но все пасутся вместе. Зарплаты у оленеводов хотя и небольшие по местным меркам - менее 50 тысяч рублей, но зато есть определенные льготы. Например, можно досрочно выйти на пенсию: женщинам в 45 лет, мужчинам в 50. 

Василий.

«Я уже на пенсии, помогаю детям и внукам, - рассказывает Василий, 50-летний крепкий и серьезный мужчина в серой рубашке. - Сам я здесь с детства, в трудовой книжке так и написано - оленевод. Мы сдаем в предприятие мясо, шкуры, рога, панты. Получаем зарплату на карточку - а если нужно что-то купить, то потом просто отдаем ее тому, кто поедет в поселок». 

Старший сын Василия работает с ним в тундре, а младший не хочет, но за выбор отец не обижается, говорит, что «это его дело». 

Тамара.

А вот его сестра Тамара еще в 5 классе бросила школу, чтобы сбежать обратно в стойбище к семье. «Я решила так сама, - говорит она. - Мне хотелось помогать родителям и тете». Она уже стала бабушкой, ее внуки здесь же. 

Тамара говорит, что сейчас в тундре всего хватает: «Есть генератор, есть рация, можем связаться с нашими мужчинами и с другими бригадами». Женщины тоже оформлены как оленеводы официально, хотя и занимаются, в основном, хозяйством. 

В яранге Тамары.

Работы хватает с избытком. Приготовить на всех еду, прибраться в жилище, проверить технику, подготовить запасы на зиму, подлатать одежду, постирать - дел больше, чем в городе, на самом деле. В одиночку не справиться. Когда кто-то устает от общения, то может уйти в тундру - поразмышлять о жизни.

Морзвербои из Лорино

Регата на традиционных байдарах, Лорино.

Коренные жители Чукотки - одни из немногих народов мира, которым разрешен китобойный промысел (другие - это аборигены Аляски, Гренландии и островного государства в Карибском море Сент-Винсент и Гренадины). Между общинами распределяются определенные квоты. Наибольшее количество китов - более 40 в год - добывают в национальном селе Лорино (население около 1500 человек) примерно в 500 км восточнее Анадыря и в 150 км западнее Аляски. 

Кроме китов, добывают ластоногих - моржей и тюленей нескольких видов. Современные чукчи ходят на промысел на специальных моторных лодках. Они только кажутся крошечными, но могут тянуть за собой несколько тонн. Для охоты используют ручные гарпуны.

Ребенок на пляже Берингова моря, Лорино.

Морские охотники объединены в бригады и получают такую же зарплату и льготы, как и оленеводы. Работа у них очень опасная: мало того, что Берингово море само по себе строптивое, так бывает, что животные переворачивают лодки, и тогда на помощь оказавшимся за бортом людям приходят коллеги. Многие чукчи, хотя и живут всю жизнь на море, не умеют плавать. А как тут плавать, если вода круглый год ледяная? 

Здоровье охотников страдает от таких тяжелых условий, но даже в старости они сохраняют любовь к морю. Дмитрий ходил на морского зверя с 15 лет и до самой пенсии. Сейчас ему 68. От тяжелой работы у него обветрилось лицо, не гнутся пальцы, руки еле слушаются. Он почти ослеп, но приходит на море, и сидя на холодном берегу, вглядывается в проходящие мимо лодки. 

«Я здесь родился, я лоринский, - еле слышно говорит он - Мы ходили в море в любую погоду. Тогда было очень тяжело, и ноги болят теперь постоянно».

Туризм на краю земли

Ольга.

Местные жители всеми силами стараются поддерживать национальные традиции, рассказывают детям о культуре чукотского народа, делают сами сувениры и с радостью ждут туристов, которые приезжают только летом, когда не так холодно. В Лорино продают обереги - символы солнца, традиционные длинные рубашки - комлайки, да резные поделки из кости моржа - это местные умельцы делают. 

«Мы любим свой народ и хотим, чтобы народы мира видели, что у нас есть, - говорит Ольга, которая всю жизнь занимается разными местными ремеслами, от пошива одежды до косторезного искусства. - Пока у нас все больше на энтузиазме, без рентабельности». 

Дорога, которая ведет от берега моря в село Лорино.

В то же время чукчи открыты для новых культурных традиций с «большой земли». Мариам родилась в Лорино, но долгое время жила в Хабаровске, крупнейшем городе Дальнего Востока (более 600 тысяч человек) и недавно вернулась, чтобы помогать маме на пенсии. «Когда сюда приехала, так было тяжело привыкнуть и к ценам (они куда выше, чем в городе), и к обстановке. Но люди везде живут», - говорит она. Мариам пришлось снова вспомнить, каково это - жить бок о бок с медведями, когда на много километров вокруг - только тундра и холодное Берингово море. Но зато она привезла с собой многие праздники, которые раньше тут не отмечали. «Обычно мы тут справляли наш чукотский новый год 22 декабря и обычный 1 января. А теперь еще стали отмечать Пасху - семье понравилось делать куличи и красить яйца».

Дорогие читатели, чтобы не пропустить наши свежие материалы, подписывайтесь на нас в социальных сетях: Telegram; VK; Яндекс Дзен